< Главная < Наука < Подробнее

СЕРДЮК О.В. Место и роль России в истории: критический анализ евразийской исторической мысли в XX в.

Диссертационный совет Д. 215. 005. 06 при Военном университете (123 001, Москва, ул. Большая Садовая, 14) объявляет, что диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук представил Сердюк Олег Владимирович: «Место и роль России в истории: критический анализ евразийской исторической мысли», (07.00.02). Защита состоится 15 июня 2011 г. т. 684-93-92.

Диссертация выполнена в Военном университете Министерства обороны РФ

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Попов Владимир Валентинович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Шилова Галина Федоровна
доктор исторических наук, профессор Пляскин Владислав Петрович

Ведущая организация: Государственный университет управления

С диссертацией и авторефератом можно ознакомиться в библиотеке Военного университета МО РФ

Ученый секретарь диссертационного совета по историческим наукам кандидат исторических наук, профессор М. Махров

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Необходимость исследования исторического наследия евразийских взглядов и отношений в XX в. на материалах отечественных и зарубежных исторических исследований и современных неоевразийских подходов к историческим, политико-территориальным и социокультурным аспектам об¬щественной жизни в России обусловлена: динамикой исторических изменений роли и места России в глобальном раскладе политических сил последнего десятилетия (по¬литический вызов Запада); новыми историческими реалиями в между¬народных отношениях в рамках СНГ (так называемого «ближнего зарубежья»); повышением роли территориального начала в пределах РФ как федератив¬ного государственного образования; вызовами национальной безопасности Российской Федерации, которые диктуются как глобальными политическими игроками Запада и Востока, так и продуцируются неразрешенными межгосударственными, межэтническими, территориальными конфликтами на всем Евразийском континенте.

Распад СССР в последнем десятилетии XX в., тенденции к дальнейшему стремлению отдельных регионов РФ к кон¬федерации и крепнущий региональный сепаратизм – всё это дик¬тует необходимость исторического анализа соотношения традиционного центра России и огромной периферии в северной части Евразии. При этом кризис в отдаленных районах страны несет в себе не меньшие риски для национальной безопасности России, чем проблемы ограниченно признанных Абхазии, Южной Осетии, и непризнанного Приднестровья в непосредственной близости от ее границ. Продолжают ли историко-политические и иные факторы, работавшие на разрушение Советского Союза, действовать и против РФ? Только через исторический анализ соотношения традиционного центра России и огромной периферии в северной части Евразии можно приблизиться к объективному ответу на эти вопросы, спрогнозировать и осуществить реальную государственную политику. Без обращения к узловым моментам истории России, анализа исторического опыта евразийских отношений, научного и культурного наследия отечественных и западных евразийцев освещение и разработка столь актуальной проблематики лишается необходимой исторической глубины и, как следст¬вие, необходимого минимума теоретической обоснованности.

Актуальность исследования исторических, социальных и политико-территориальных аспектов евразийских взглядов по отношению к месту и роли России в истории XX в. обусловлена рядом обстоятельств.

Во-первых, эта сторона процесса развития истории общественной мысли и общественных движений еще недостаточно изучена, а ее разработка необходима для модернизации отношений России-Евразии со своими административно-территориальными образованиями, с другими государствами, а также в целях укрепления национальной безопасности. В этой связи критическое изучение ценнейшего в истории России опыта евразийства приобретает определенную теоретическую значимость и практическую ценность.

Во-вторых, комплексное исследование рассматриваемой проблемы на основе введенных в научный оборот новых архивных документов и материалов, принадлежащих евразийской общественной мысли, помогает глубже осмыслить исторический опыт обращения к узловым моментам истории России. Такого рода опыт служит основанием для оптимизма во взгляде на перспективы российской государственности, опровергая как мнение «прогрессивных западников» о неизбежности глобального доминирования «либерально-демократической цивилизации», так и оппонируя националистическим идеям «чисто русского» обустройства страны.

В-третьих, исторический опыт евразийских общественных движений и организаций, их основные концепции позволяют переосмыслить перспективы развития России, в том числе и с позиции признания существования единой евразийской цивилизации как способа взаимодействия различных этнонациональных и конфессиональных сообществ в рамках особого пространства континента, ограниченного естественными рубежами.

В-четвертых, изучение документальной базы по вопросам определения представителями евразийской исторической мысли места и роли России в истории XX в. позволяет провести углубленный критический анализ взглядов ее представителей, снискавших мировую славу и известность. Среди них Г.В. Вернадский, Л.Н. Гумилев, Д.И. Менделеев, Н.Н. Моисеев, А.М. Петров, П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Б.С. Хорев и многие другие.

Степень научной разработанности проблемы

Отдельные аспекты проблемы исследования отражены в фундаментальных трудах по истории, а также в справочно-энциклопедических изданиях. В них содержатся обстоятельные аналитические и справочные материалы по вопросам истории создания и развития евразийского движения.

К первой группе следует отнести работы первых русских историков евразийского направления в XX в. Среди них работы евразийцев русского зару¬бежья 20-х годов (П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой) , труды активно развивавших евразийские взгляды Г.В. Вернадского и Л.Н. Гумилева , отчасти В.В. Кожинова и И.Л. Солоневича . Необходимое внимание уделено также идеям Д.И. Менделеева, Н.Н. Моисеева, А.М. Петрова и Б.С. Хорева по некоторым евразийским подходам к элементам прикладной политики.

Ко второй группе относятся труды ученых-евразийцев, принадлежащие к последнему десятилетию XX в. Обоснованный интерес к евразийской мысли вообще и соответствующим геополитическим проблемам России вызвал буквально волну переводной и отечественной литературы. Опора на новейшие моно¬графические исследования С.Н. Бабурина, К.С. Гаджиева, А.Г. Дугина, Г.А. Зюганова, В.В. Ильина, Н.Н. Моисеева, А.С. Панарина, Э.А. Позднякова, В.Б. Тихомирова оказалась неизбежной и необходимой. При этом важно подчеркнуть фактологическое богатство работ неоевразийца А.Г. Дугина, методологическую ценность исследований А.С. Панарина по философии политики.

В третью группу источников вошел значительный объём статей как названных выше, так и других авторов в периодичес¬ких изданиях (Глазьев С.Ю., Дубнов А.П., Самуилов С.М., Сорокин К.Э., Ушков А.М., и др.). Они посвящены, в основном, рассмотрению геополитических проблем с позиций евразийских теорий. Так, в трудах К.Э. Сорокина исследовано и применено важное различение геополитики и геостратегии (прикладной геополитики). Однако авторы этих работ не ставили перед собой цель – специально исследовать взгляды русских евразийцев по проблеме роли и места России в историческом процессе.

В четвертую группу вошли работы зарубежных исследователей: историков и классиков западно-европейской и евразийской мысли (Х. Маккиндера, К. Хаусхофера), а так же Ж. Аттали, З. Бжезинского, И. Валлерстейна, Ф. Моро-Дефаржа, Р. Пайпса, А. Тойнби, С. Хантингтона).

Большинство работ зарубежных авторов отличаются повышенной политизированностью, часто граничащей с русофобством, чрезмерной субъективностью, а также отсутствием достаточного объема архивного и фактического научно-исторического материала по евразийской проблематике.

Вышеназванные группы научных работ ценны наличием фактического материала, но их авторы не ставили перед собой цель систематизировать этот материал в интересах раскрытия деятельности представителей евразийских взглядов на место и роль России в истории XX в.

При этом объектом исследования являются евразийские взгляды на историческую роль и место России в XX в.

Предмет исследования – деятельность представителей евразийской мысли по определению исторического места и роли России в XX в.

Научная задача исследования заключается в том, чтобы на основе комплексного исследования обобщить опыт развития положений евразийской концепции в XX в. о роли и месте России в историческом процессе, выявить характерные противоречия и тенденции в развитии этих взглядов, извлечь уроки, сформулировать выводы и научно-практические рекомендации.

Хронологические рамки исследования охватывают период с момента зарождения евразийских взглядов и теорий в 20-е годы XX в. до их возрождения и расцвета неоевразийства в конце XX в.

Целью исследования является осуществление комплексного анализа евразийских взглядов в XX в. на развитие российской государственности, на осмысление роли и места России в истории, как исторического и социокультурного феномена.

В соответствии с целью исследования были поставлены следующие задачи:

раскрыть сущность и содержание, обосновать концептуальные положения и основные этапы формирования и развития евразийских взглядов на исторические место и роль России в историческом процессе;
проанализировать результаты исследований исторических, политических и духовных интересов России, представленные в работах русских историков евразийской школы и в ряде проектов современного неоев¬разийского направления;
сформулировать авторское видение исторических судеб России на основе изучения материалов русских ис¬ториков евразийской школы и неоевразийского направления;
рассмотреть особенности процесса преемственности неоевразийства в отношении пред¬ставителей классической русской евразийской мысли в исследуемый период, исследовать при этом как их пророссийскую, так и антироссий¬скую направленность;
на основе проведенного исследования сформулировать выводы, исторические уроки и научно-практические рекомендации.

В связи с основной целью и поставленными задачами следует сказать о сознательном ограничении исторического исследовательского поля лишь работами историков-евразийцев и тех исследователей, чьи позиции им близки, а также критическими работами специалистов, сфокусированными на предложенной тематике.

Методологической основой исследования являются основные принципы исторической науки: историзм, объективность и социальный подход. Это означает, что в ходе подготовки и написания диссертации автор считал необходимым изучить все аспекты проблемы с учетом конкретной исторической обстановки, выявить объективные закономерности, определявшие цели и содержание деятельности представителей евразийской мысли, исследовать разные точки зрения на предмет и объект диссертации, излагая при этом собственное мнение.

Рассматривая методологию как систему определенных методов решения поставленной научной задачи, автор применил некоторые из них в данном исследовании. К их числу относятся общенаучные методы: логический, индукции и дедукции, анализ и синтез, системный; специально-исторические методы исследования: исторического описания, сравнительно-исторический, проблемно-хронологический, периодизации, статистический и некоторые другие, изложенные и обоснованные в трудах отечественных ученых по теории методологии, историографии и библиографии.

Источниковая база исследования включает в себя четыре группы источников.

Первую группу источников представляют архивные документы и делопроизводственная документация, содержащаяся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного военно-исторического архива Российской Федерации (РГВИА РФ), рукописного отдела Российской государственной библиотеки (РГБ). Всего в диссертации использованы материалы 15 архивных фондов, 24 описи, 169 архивных дел, которые передают информацию о евразийских взглядах и подходах к месту и роли России в истории XX в. Значительное количество используемых материалов введены в научный оборот впервые.

Вторую группу источников составляют официально-документальные материалы, включающие в себя решения, евразийские взгляды и концепции, содержащиеся в современной интерпретации в решениях государственных органов и общественных организаций, а также в отдельных сборниках и изданиях.

Третью группу источников составляют положения, постановления евразийских общественных организаций и движений.

Четвертую группу источников составляют материалы мемуарной литературы и периодическая печать того времени, газеты и журналы зарубежных эмигрантских и современных российских издательств.

II. СТРУКТУРА ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации обусловлена целью и основными задачами исследования. Она показывает, на каких главных проблемах автор сконцентрировал свое исследовательское внимание. Рассматриваемые вопросы объединены во введение, две главы, шесть параграфов, заключение, список использованных источников и литературы и приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы, ее хронологические рамки, раскрывается степень научной разработанности проблемы, определяется объект, предмет, цели и задачи исследования, его теоретико-методологическая и источниковая базы, а также формулируются научная задача, новизна, практическая значимость и основные положения, выносимые автором на защиту.

В первой главе – «Историческое место России в трудах представителей отечественной евразийской мысли» рассмотрены важнейшие факторы, раскрыты сущность и содержание, обоснованы основные этапы формирования и развития евразийских взглядов на место и роль России в историческом процессе в XX в.

В первом параграфе – «Историки-евразийцы о политико-территориальных аспектах места России в цивилизационном процессе» рассмотрен генезис евразийских взглядов и теорий в эмиграционной среде, посвященных проблемам капитализма и его культуры, а также обоснованию географической, исторической уникальности России.

Во втором параграфе – «Характеристика взглядов русских евразийцев по проблеме исторического опыта России в мировом политическом процессе» рассмотрены историко-политические проекты евразийцев – от создания Евразийской партии, критики Запада и европоцентризма до разработки исторических подходов, постановки и решения политических проблем на различных исторических этапах.

В третьем параграфе – «Узловые периоды русской истории: евразийский аспект» рассмотрены евразийские взгляды на сюжеты российской истории, в значительной степени повлиявшие на историческое место России и ее положение в мире в исследуемый период.

Во второй главе – «Исторический опыт Советского Союза и Российской Федерации в трактовке современных евразийских теорий» дана классификация современных евразийских теорий и концепций, проведен сравнительный анализ отечественных неоевразийских взглядов на историческое место России в XX в.

В первом параграфе – «Современная отечественная и западная историческая наука о проблемах СССР, России и Евразии» дана классификация и характеристика современных идейно-научных евразийских школ.

Во втором параграфе – «Неоевразийство о политической судьбе России-Евразии в современной истории» дана характеристика позиций евразийства как принци¬пиального оппонента европоцентризма и атлантизма, а также выделены общие признаки евразийского мировоззрения в отношении прошлого, настоящего и будущего России.

В третьем параграфе – «Современные концепции и проекты развития евразийского сообщества в прикладной исторической и политической мысли» рассмотрены различные подходы к оценке места России в современном мире, отношения представителей наиболее известных школ современного евразийства к историческому процессу формирования новых геополитических центров с участием России.

В заключение подведены основные итоги проведенного исследования, выделены основные тенденции, характерные для развития евразийских взглядов в исследуемый период, а также сформулированы вытекающие из них уроки и научно-практические рекомендации.

III. НАУЧНАЯ НОВИЗНА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Научная новизна диссертации определяется, прежде всего, недостаточной разработанностью темы в отечественной историографии и обусловлена следующими факторами:

Во-первых, впервые в отечественной науке проведен комплексный анализ концептуальных взглядов, созданных учеными – евразийцами. С исторической точки зрения анализируются концепции исторической роли и места России в евразийском сообществе.

Во-вторых, создана и проанализирована обширная источниковая база. В научный оборот введено значительное количество архивных документов и материалов исследуемого периода, практически неизвестных ранее научной общественности.

В-третьих, автором осуществлен выбор методики исторического анализа политических и социально-исторических проблем России как единого самодостаточного, цивилизационного и культурного пространства.

В-четвертых, выявляются основные тенденции, характерные черты и уроки накопленного опыта по формированию особого, евразийского подхода к отечественной истории, который стал инструментом специального исторического исследования развития мировой и отечественной евразийской мысли.

В-пятых, автором сформулированы теоретические выводы и практические рекомендации, вытекающие из исторического опыта развития евразийской мысли в России и за рубежом.

На защиту выносятся:
1. Обоснование важнейших факторов, определивших историческое место и роль России в истории XX века в трудах историков зарубежной и отечественной евразийской мысли.
2. Результаты критического анализа концепций и проектов в евразийской исторической мысли.
3. Общие оценки исторической роли Советского Союза и постсоветской Российской Федерации в отражении современных евразийских теорий.
4. Выводы и научно-практические рекомендации и предложения, сформулированные на основе критического анализа основных концепций евразийства в современной исторической науке об историческом месте и роли России в прошлом столетии и направленные на творческое использование ряда конструктивных евразийских идей в государственной политике нашей страны и развитии межгосударственных отношений.

Основное содержание диссертации

1. Итоги авторского анализа важнейших факторов, определивших историческое место и роль России в истории XX века в трудах историков отечественной евразийской мысли.

В ходе проведенного исследования были рассмотрены основные факторы, обусловившие зарождение и развитие евразийских взглядов на протяжении исследуемого периода.

Первый фактор. Евразийство возникло среди эмигрантской интеллигенции 20-х гг. как реакция на события 1917 года и было устремлено отнюдь не оправдать их, а извлечь из них некоторые, наиболее общие исторические и политические уроки. Хотя евразийцев за якобы симпатии к большевикам резко критиковали такие авторитеты, как Бердяев, Ильин и Федотов, не говоря уже об открытых западниках, это течение русской культурологической мысли внесло заметный вклад в осознание судеб нашей Родины.

Представители классической евразийской школы, нашедшие свое отражение в работах первых евразийцев русского зарубежья 20-х годов, не были отвлеченными мыслителями и тяготели не столько к философии (культуры и истории), сколько к различным областям конкретного гуманитарного знания. Так, основатели евразийства были дипломированными в России и за рубежом учеными – князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938) – филолог и лингвист, основатель (совместно с P.O. Якобсоном) Пражского лингвистического кружка; Петр Николаевич Савицкий (1895–1965) – географ, экономист; П.П. Сувчинский (1892–1985) – музыковед, литературный и музыкальный критик; Г.В. Флоровский (1893–1979) – историк культуры, богослов и патролог, Г. В. Вернадский (1877–1973) – историк и геополитик; Н.Н. Алексеев – правовед и политолог, историк общественной мысли; В.Н. Ильин – историк культуры, литературовед и богослов; Л. П. Карсавин – философ; первоначально к евразийству примыкали П.М. Бицилли – историк культуры, филолог, литературовед, кн. Д. Святополк-Мирский – публицист, Эренжен Хара-Даван – историк. Каждый евразиец, отталкиваясь от своего конкретного культурно-исторического материала и опыта, обращался к проблематике философии культуры, историософии, связанной с диалектикой Востока и Запада в русской и мировой истории и культуре, проблемам геополитики.

В самом общем виде их взгляды сводились к следующему: Россия – это не Европа и не Азия, а совершенно самобытная страна-континент Евразия с преобладанием в ней не европейского, а «азийского» («туранского»), более органичного для нее начала. При этом Европа, включая западное славянство, представлялась евразийцам отнюдь не образцом, а опасным для российской культуры фактором. Так, идеи представительной демократии и социализма, якобы противопоказанные Евразии, по мнению евразийцев, были искусственно занесены в Россию с европейского Запада. Российский социум уподоблялся ими некой «симфонической личности», в которой православие, являясь основным цементирующим началом, не вступало в противоречие с другими, нехристианскими религиями и культурами, а плодотворно сосуществовало и взаимообменивалось с ними. Христианство – не «элемент» определенной культуры, а «фермент», привносимый в самые разнообразные религиозно-культурные общности, утверждал, например, Н.С. Трубецкой.

Второй фактор. Русская эмиграция была явлением политическим, непосредственным следствием политических событий. Как бы ни старались русские эмигранты уйти от политики, они не в состоянии были сделать это, не перестав быть эмигрантами. Сущность возникшего в процессе переселения понятия «беженства» определялось евразийскими идеологами и историками в связи с наступившей вследствие революционных политических событий паникой. Они считали, что как только причины, вызвавшие эту панику, перестанут существовать, беженцы – поскольку они только беженцы, могут вернуться на Родину. Характеризуя роль большевистской партии в Советской России в конце 20-х годов, они старались опереться на ее положительный опыт, видимо робко полагая, что их собственные услуги в теории управления государством рано или поздно понадобятся: «Единственная область творчества, которая для большевиков, как партнеров, является действительно жизненно необходимой, есть область управления. Так как вызванный предвзятыми утопическими теориями неудачный шаг в этой области мог бы повлечь за собой падеж их власти, большевики как раз в области управления менее всего руководствуются своими теориями и стараются быть только практиками. Кое-какие их изобретения в этой области несомненно удачны и имеют виды на будущее».

К расцвету евразийства 20-х – 30-х гг. относятся документы и материалы, отражающие взгляды его ведущих идеологов и теоретиков, многие из которых были эмигрантами. К ним необходимо отнести Евразийский временник (1925 г.); Программу евразийской партии, (1926 г.); Коминтерн, или евразийский национализм? (О происходящем в России), (1931 г.); Евразийство и коммунизм. В борьбе за евразийство, (1931 г.); Евразийская концепция русской истории, (1933 г.); Обращение Распорядительного комитета евразийцев к командному составу РККА и населению СССР и др.

В книге одного из основоположников евразийства князя Н.С. Трубецкого «Мы и другие», опубликованной в «Евразийском временнике» в 1925 г. отмечалось, что споры между русскими «направлениями», являвшимися по существу разными комбинациями идеи европейской великодержавности России и идеалов европейского прогресса, именно поэтому были бесплодны и праздны. «…На подмостках, не ими выстроенных, инженеры вывели стены здания и заспорили о том, какую лучше сделать крышу, совершенно забыв исследовать как и для чего были сооружены самые подмостки, из-за которых велся весь спор; подмостки оказались живыми, зашевелились, стены здания треснули, повалились, похоронив под собой часть инженеров, и спор о крыше потерял всякий смысл».

Третий фактор. Весьма актуальными при попытках неоевразийцев оценить роль и значение капитализма в развитии мировой и русской истории представляются взгляды евразийцев «первой волны» – 20-х годов прошлого столетия. По мнению П.Н. Савицкого, издавшего в 1929 г. книгу «Евразийство и коммунизм»: «..Капитализм является одним из наиболее ярких проявлений западной культуры. В основе западной культуры, как основное ценностное представление, лежит экономический интерес. В капиталистической культуре «высшия» ценности имеют отвлеченный характер и не находят, социального признания. Капитализм придает стремлению к приобретению материальных благ беспредельный характер. Ближайшим последствием предпосылок капитализма является себялюбие и индивидуализм, откуда вытекает свойственный капитализму культ силы и борьбы. Успехи капитализма объясняются технической его мощью и доставляемыми им удобствами жизни. Капитализм запутывается в собственных противоречиях и обнаруживает недостатки своих предпосылок. Свойственное капитализму вещепоклонство. Состояние пресыщенности, усталости и разочарования. Анархия производства и ее следствия. Богатство и бедность. Жажда наслаждений и возможность ее утолить. Революционный дух и его энергия».

Особую роль, по мнению представителей раннего евразийства, капитализм сыграл в становлении западной культуры. «Капитализм, к борьбе с которым призывают коммунисты, есть одно из наиболее ярких проявлений западной культуры или, еще точнее, сама западная культура, взятая с точки зрения экономических основ ее жизни. Вообще говоря, культурой называем мы совокупность и единство тех ценностей, которые определяют смысл общественной жизни людей и ее историческое развитие. Такие ценности образуют внутренний состав всякой культуры – и ими определяются особенности культуры капиталистической. Рождение, развитие, процветание и широкое распространение последней характеризуется решительной ломкой ценностных представлений».

Ранние евразийцы считали, что «…осознанной ценностью, которой руководствуется жизнь чело¬века капиталистической культуры, является его экономический интерес. А этот последний сводится к приоб¬ретению наибольшего количества мате¬риальных и жизненных благ при помощи наименьших усилий. И именно капиталистический человек, как некий средний тип, в своем основном жизненном стремлении имеет прежде всего дело не с какими-то идеальными целями, но с чисто вещественными благами, по существу своему являющимися благами относительными и заменимыми. Главное стремление его сводится к тому, чтобы стать «предпринимателем» т.е. «предпринять» ряд целесообразных действий, направленных на приобретение разного рода имущества, доставляющего ему «богатство». Для «капиталистического человека» часто не играет роли, какое это имущество – земля ли это, хлеб иди фабричные изделия – важно, чтобы его было больше и чтобы оно состояло из благ, наиболее удобных в смысле их заменимости и относитель¬ности. А так как этими качествами всего более удовлетворяют деньги, то «капиталистический человек» и начинает считать их главной жизненной своей ценностью. Основной его целью становится получение наибольшего дохода при наименьших издержках, делание денег. Приобретая деньги «капиталистический человек» может приобрести «все», или, по крайней мере, думает, что может. Конечно это «все» слагается только из относительных и вполне заменимых ценностей: за деньги ведь нельзя купить ни дружбы, ни любви, ни честности, ни ума; однако, в жизни капи-талистического общества ценности эти и не считаются социально общепризнанными, она отодвигается в область чисто личной, частной сферы каждого человека. Общественное же целое строится на начале экономической выгоды».

Четвертый фактор. Необходимо отметить, что первые русские евразийцы, находясь в эмиграции, акцентировали внимание на географической, политической уникальности страны, от судьбы которой они не отделяли судьбу как представителей своего движения, так и всей русской эмиграции. В этих взглядах отражалась их четкая историческая позиция. Так, П.Н. Савицкий в своей работе «Коммунистический интернационал или евразийский национализм? (о происходящем в России)» в 1931 г писал: «Каждая власть может существовать лишь до тех пор, пока она созвучна ритму жизни той стороны, которую она возглавляет. Пётр I и его приемники ответили настоятельной жизненной потребности, когда они стали «европеизировать» Россию: ей необходимо было воспринимать многие элементы европейской жизни, которых в ней до той поры не было. Эти элементы были восприняты. А императорская власть всё еще не могла освободиться от представлений, возникших в начальную эпоху «европеизации»: она продолжала рассматривать Россию, как часть Европы, в то время, как Россия не являлась и не является таковою. Императорская власть попала в разнобой с ритмикой жизни своей собственной страны. Императорская власть закоченела. Она должна была пасть. И она пала. Россия абсолютно отлична от Европы по своей географической природе. В Европе сложное сочетание и чередование равнин, холмистых областей, невысоких горных стран и высоких горных хребтов. В России единая равнина, на пространстве, вдвое большем, чем все пространство Европы».

В качестве практически официального приветствия новому строю в воззвании так называемого Обращение Распорядительного комитета евразийцев к командному составу РККА и населению СССР «К новым людям» отмечалось: «Товарищи! Новые, вынесенные Революцией волевые русские люди создали великий Советский Союз, провозгласили в советском строе новый принцип социально-политической жизни, организовали мощную армию, вывели страну из разрухи мировой и гражданской войны, дали отпор посягательствам иностранной интервенции, вывели Россию из тупика самодержавия, дали власть трудящимся и поставили Россию в центре всего мира».

2. Авторская оценка сущности и содержания исторического опыта создания и развития Советского Союза и постсоветской Российской Федерации в отражении современных евразийских теорий.

Современное евразийство (конец 80-х гг. ХХ в. – наше время) – это школа современных евразийских течений. Современное геополитическое положение России, поиски идентичности русского и других этносов бывшего СССР, проблемы суверенизации и нового федерализма в России и «ближнем зарубежье» определяют востребованность идей евразийства, их современное прочтение и осмысление.

Принято различать пять принципиальных современных идейно-научных евразийских школ: позднее евразийство; неоевразийство; академическое неоевразийство; современное левое евразийство; современное правоконсервативное евразийство.

Первая ветвь современного евразийства – это позднее евразийство Л.Н. Гумилева и его учеников из среды естественнонаучной интеллигенции. Согласно принятой классификации ведущим, насколько известно, единственным крупным представителем позднего евразийства (неоевразийства по классификации А.Г. Дугина) являлся ученик и последо-ватель П.Н. Савицкого – Л.Н. Гумилев (1912–1992). Собственно территориально-историческую тематику в евразийстве ещё предстоит выбрать и описать из его многочисленных работ посвященных истории Руси-Евразии, теории этногенеза и этнических циклов, связанных с евразийскими просторами. Евразийский Восток предстаёт в работах Гумилева как особый цивилизационный ареал, а не просто как периферия Западной христианской цивилизации, как слабо изученный и совсем плохо известный в Европе и США мир со своими духовными ценностями, религиозно-духовными характеристиками, историческими закономерностями. В соответствии со своей общеевразийской идеей Гумилёв рассматривает этнических великороссов, русских не просто ветвью восточных славян, но особым этносом, который возник на основе тюркско-славянского слияния как историческое единение Леса и Степи, предопределившего исторические судьбы Евразии, её сердцевин¬ной земли. В соответствии с тойнбианской цивилизационно-культурологической парадигмой этносы, обретая государственность и становясь нациями, как особые биосоциальные и культурные организмы, проходят цикл рождения – зрелости – умирания, инициируемый особым всплеском (толчком) пассионарности, стимулирующим в свою очередь территориальную экспансию. Некоторые этносы в силу своей особой пассионарности и благоприятных условий местоположения и месторазвития могут составить ядро суперэтнических государственных образований, которым в максиму-ме соответствует Империя, которые, в свою очередь, не вечны, а под-чинены циклическим закономерностям. Вполне определенно Гумилев утверждал, что великороссы относительно «молодой» этнос (условная дата возникновения 1380 г.), сплотивший вокруг себя в Евразийской Империи суперэтнос России-Евразии.

Труды поздних евразийцев оказались исключительно конструктивными для развития идей «пассионарности», «субпассионарности», для анализа природы национально-эт¬нических конфликтов в категориях «химеричности» и «комплиментарности» стран и народов Евразии. Описание Л.Н. Гумилевым этнополитической истории Хазарии ещё долго будет актуальным. Примечателен был взгляд ученого на настоящее и будущее России. Перестройку он встретил настороженно, начало либеральных реформ крайне разочаровало его. Современную фазу истории нашего суперэтноса он считал крайне опасной («надлом») для сохранения це-лостности страны и дальнейшей судьбы великороссов, требовал четко разобраться, где «свои», а где «чужие», чтобы избегнуть судьбы арабского халифата. Если судить по всплеску публикаций Гумилева в пос-ледние годы жизни, то можно сделать вывод, что гласность открыла все шлюзы для изложения новаторских взглядов мыслителя, что настал его звездный час. Однако идеи, выстраданные всей предыдущей очень непростой судьбой, вызывали острую полемику, резкий отпор со стороны некоторой части ученого сообщества. Споры по поводу основных идей Л.Н. Гумилева продолжаются и сегодня, а некоторые придерживаются проверенной позиции замалчивания его идей.

После отмены идеологической цензуры было опубликовано и посту-пило в научный оборот России и всего мира огромное литературное на-следие позднего евразийца Л.Н. Гумилева, книги по истории России, истории этногенеза на просторах Евразии. По объёму эти работы сопо-ставимы с наследием Г.В. Вернадского, их идейное, теоретическое и фактологическое богатство неисчерпаемо. Неоевразийцы из числа его учеников и последователей (А.Г. Дугин, Н.Н. Моисеев), группа, интеллектуалов, объединившихся вокруг газеты «Завтра» («День») и журнала «Элементы (Евразийское обозрение)», продолжая традиции евразийской школы классического периода, востребовав идеи национал-большевизма (Н. Устрялов) и сменовехоства, настойчиво разрабатывают различные проблемы русской национально-государственной идеи, находясь в идей¬ной и научной оппозиции либеральным реформам. Эти исследования по¬священы истории европейской и мировой политики, осмыслению истории Руси-России в контексте мировых цивилизаций, европейским континентальным проектам традиционалистского типа (Хаусхофер, Шмидт, Генон, Эвола), пониманию Европы как потенциальной континентальной силы, противостоящей в качестве политического фактора заокеанскому атлантизму и мондиализму. В поле их зрения находится востоковедная историческая проблематика, связанная с поиском союзников России в исламском поясе, в странах индо-буддийской и конфуцианско-китайской цивилизации.

Вторая наиболее влиятельная и многочисленная школа сторонников евразийских взглядов – неоевразийство, осуществившее радикальное и системное развитие идей классического евразийства. Неоевразийство претерпело сложную политическую эволюцию. Оно началось как крайне странное образование, похожее на оккультный кружок. Необходимо подчеркнуть, что неоевразийство возникает и развивается, преломляясь через судьбу его единственного основателя и идеолога А.Г. Дугина. Личная политическая судьба Дугина, его стремления и искания и отражают эволюцию неоевразийства, как идейно-политического течения.

С точки зрения представителя школы неоевразийства А.Г. Дугина идеи предыдущих исследователей позволяют сделать некоторые выводы исторического свойства, которые сам знаменитый ученый не смог или не захотел сделать из политических (цензурных) соображений. Он утверождает, что всеми своими идеями поздние евразийцы опровергали европоцентристские трактовки истории, утверждали многополюсное видение мира в противовес многополярному, отводили самостоятельное цивилизационное и куль¬турное место Востоку и Северу Евразии. Гармонический синтез Леса и Степи согласно поздним евразийцам обеспечил контроль великорусской госу¬дарственности над Хартлендом (срединной землей), что было принципиально недостижимо для Запада, стремление которого к доминированию, к тому же без должного понимания кочевой цивилизации Востока, всегда было чревато конф-ликтностью.

В силу того, что в национально-этническом отношении европейский Запад оказался исторически старше, центр исторической и политической активности неизбежно перемещается в сторону более молодых этносов – в восточном направлении. Поскольку, по мнению поздних евразийцев процесс этногенеза продолжается (носит циклический характер), то это хорошо согласуется не с финалистским видением истории в духе Ф. Фукуямы, а с концепцией плюрализма цивилизаций, возникновения новых локальных цивилизаций и с концепцией многополярного мира.

Неоевразийством было также предпринято переосмысление понятия Евразия, которое получило более широий исторический смысл. Евразия у классических евразийцев была географическим ареалом, почвой, базисом для русской империи. В неоевразийстве Евразия – это не почва, а будущий поликонфессиональный и полиэтнический, континентальный союз народов и стран, супергосударство, суперимперия, равной которой история не знала. Ядром этой империи должен стать русский народ, но реально в условиях равенства религий и этносов ядром империи может стать только общая идеология.

Естественно неоевразийство по-разному оценивает и относится к мондиализму и атлантизму в их крайних формах, к европеизму и умерен-ному континентализму европейских теоретиков и практиков геополитики, к идее континентального русско-исламского альянса и исламскому фун-даментализму или исламскому «социализму».

В целом, неоевразийство проводит активную пропаганду исторических идей евразийцев, но не стремится к образованию общественно-политических движений, партии, участию в предвыборной борьбе. По мнению автора, эта ветвь евразийства имеет мало шансов на успех своей деятельности именно вследствие приверженности биологическим схемам своего учения.

Если основоположником современного евразийства в нашей стране безусловно следует считать Л.Н. Гумилева, создавшего влиятельную школу последователей, то основоположником академического неоевразийства столь же уверенно можно считать Н.Н. Моисеева, к тому же к 80-летию академика вышло трехтомное издание его сочинений.

Академическое евразийство, созданное при активном участии Н.Н. Моисеева – евразийство особого рода, связанное с собственным пониманием евразийской судьбы России. Это признают даже те, кто весьма критически относятся к евразий¬цам 20-х годов. Представители этого направления полагают: «Россия стала страной двух океанов – вот в чём её истинное евразийство. Не единение с мусульманским Востоком, что тоже необходимо, а организация всего евразийского севера. Этого не понимали все те, кто имел реальную власть в стране... Нация двух океанов – это уже совсем иное сознание народа, на протяжении тысячелетия защищавшего Европейский полуостров от натиска Великой Степи и, в конце концов, обуздавшего её. Пока Европа мельтешилась в своих междоусобицах, русские создали великую страну с собственным Востоком и собственным Западом, связанными чувством единства, которое теперь, в новых геополитических условиях, имеет шанс реализоваться и стать одной из важнейших опор, способных обеспечить будущее нашего народа».

С точки зрения современного левого евразийства отсчет русской имперской идеи и соответствующей исторической практики можно вести от Святослава, решение политических задач русской государственности было в определенные эпохи связано с на¬ционально-освободительными усилиями и почти постоянно – с блокиро¬ванием угроз как с Запада, так и с Востока.

Историческое исследование показало, что создание целостной имперско государственности России, как и любой другой империи, реализовывалось через территориальную экспансию, но в основном в пределах малонаселенного евразийского геополитического пространства. Даже с учетом отличий русского колонизационного продвижения к берегам Тихого океана от колониального освоения Западом обеих Америк, Африки, Австралии и Юго-Восточной Азии, всё же следует отметить, что отказ от понимания территории государства лишь как постоянно расширяющегося пространства происходил медленно. В начале XIX века русские войска находились в Париже, а русские поселенцы – в Калифорнии и на Аляске. И возможно, что Крымская война и уступка Аляски, остановка процесса покорения Средней Азии до пределов Афганистана в XIX в. были первыми симптомами достижения некоторых пределов и исчерпания экстенсивных потенций Российской империи.

В связи с этим с наступлением Ялтинской эпохи наряду с нарастанием атлантистских и мондиалистских тенденций не обнаруживается стремления к категориальной четкости исторических понятий даже у достаточно серьезных исследователей. Это касается, например, категории такого универсального государственного образования, как «империя», которая, особенно в годы «холодной войны», употреблялась преимущественно в пропагандистском смысле (Советский Союз как «империя Зла»).

Сегодня от России требуют очень настойчиво признать себя региональной державой и навсегда расстаться с «имперскими амбициями».

Такого рода взгляды развивает школа зарубежных исследователей: историков и классиков западно-европейской и евразийской исторической мысли, в основном геополитического характера (Х. Маккиндера, К. Хаусхофера, а так же Ж. Аттали, З. Бжезинского, И. Валлерстейна, Ф. Моро-Дефаржа, Р. Пайпса, Дж. Сороса, А. Тойнби, С. Хантингтона). В ней широко использовались некоторые евразийские подходы к элементам прикладной политики.

Американский историк Сэмюель Хантингтон, вплотную занимавшийся евразийскими проблемами, в 1993 году в солидном, но вполне атлантистском журнале «Форейн афферс» опубликовал свою знаменитую статью, которая носила отчетливо методологический характер.

Постсоветскую Россию Хантингтон считал «сердцевинным» государством в отношении ближнего зарубежья и всей православной цивилизации. Влияние исторической категории Хартленда здесь очевидно. В другом отношении Россия, по Хантингтону, «есть страна «расколотая» (со времен Петра I). Причём под «расколом» понималось желание элиты, лидеров изменить цивилизационную принадлежность страны. Российские «раскольники» – это те, кто хотел видеть Россию частью западной цивилизации, а не сердцевиной евразийской православной цивилизации. Исходя из того, что цивилизации – это «крупные человеческие племена», он считал столкновение цивилизаций крупным в глобальном масштабе «племенным конфликтом». Здесь и далее Хантингтон обнаруживал не только знание евразийского словаря, знакомство с теорией этногенеза Л.Н. Гумилева, но и считал, напри¬мер, надежды на межцивилизационное «партнерство», однажды объявлен¬ное лидерами России и Америки (Ельциным и Клинтоном), несбыточными, возлагая вину прежде всего на «неповоротливость» американской элиты (администрации Клинтона и Буша), долго и упорно отстаивающих, в соответствии с концепцией Хантингтона, совершенно безнадежное дело – спасение химерических многонациональных государств (Советского Союза, Югославии, Боснии, Российской Федерации) или поддержку лозунга «Чечня – бесспорная часть РФ».

С позиции школы современного правоконсервативного евразийства, альтернативной взглядам зарубежных историков евразийской исторической мысли необходимо исторически и теоретически подкрепленное наращивание уверенности в том, что Россия переживает временные, хотя и крупномасштабные трудности, что кризисные явления не обязательно трансформируются в катастрофу. В этом смысле важно сформулировать представление о пределах исторических и географических уступок в ответ на силовое давление Запада, избавиться от абсолютно несостоятельных представлений о том, что у России сегодня нет стратегических противников, настойчиво искать союзников, трезво соизмерять свои планы в международной политике с наличными совсем не малыми политическими потенциями.

Эти и подобные достаточно общие исторические рекомендации приобретут реальную практическую значимость только если будут подкреплены конкретными проектами и планами прикладной политики (типа ст¬ратегического транспортно-коммуникационного проекта Н.Н. Моисеева), надежными работающими средствами историко-политического прогнозирования (типа таблицы геополитических элементов В.Б. Тихомирова), нацеленными на практическое воплощение рекомендациями по использованию стратегического потенциала Урала, Сибири и Дальнего Востока (типа разработки А.П. Дубнова по сохранению свободы исторического маневра в названных регионах северной Евразии). Только эти или подобные прикладные модели исторического поведения России могут поставить заслон стремлениям некоторых государств дальнего и ближнего зарубежья решать свои проблемы в обход России и за счёт России.

Таким образом, западная евразийская школа, начиная со своих отцов-основателей, была предельно ангажирована и ориентирована политически. Однако важно иметь в виду, что историки Запада не были монолитны, германская школа (К. Хаусхофер) трактовала Хартленд расширительно, предусматривая возможность создания континентального политического блока в составе Германии, России, Японии.

Как показало исследование, русская евразийская школа была изначально сильной в историческом обосновании своей проблематики. Так, например, ранняя русская евразийская школа исходила из постулата взаимодополнительности и противостояния кочевых народов Степи и земледельческих народов Леса на просторах Евразии.

В Версальскую эпоху западная и евра¬зийская исторические школы строили свои концепции как бы параллельно, не пересекаясь, почти не влияя друг на друга. Запад выстраивал свои геополитические конфигурации исходя из постулата противостояния (дуализма) держав Суши и держав Моря, обосновывая атлантистские (пока ещё в потенции) претензии на евразийский Хартленд.

Формирование национальных целей России на ближайшую и среднесрочную перспективу, любые попытки интегрировать эти цели в национально-государственной идее невозможны без учёта евразийской позиции нашей страны, без разработки соответствующей политической составляющей. Инвариантом здесь выступает консолидация всего севера евразийского пространства вокруг традиционного исторического центра. Но требуется и осознание того, что инвариантом атлантизма является ставка на сепаратизм и в конечном счёте на расчленение России и Евразии. Обращение к политическим интуициям и прозрениям наших исторических предков в связи с этим приобретает не просто исторический, но актуальный смысл. То же самое можно сказать и о недопустимости повторения негативных исторических моделей политического поведения некоторых правителей Руси и России.

3. Результаты критического анализа основных направлений концепций и проектов в евразийской исторической мысли.

Изучение взглядов русского евразийства в XX в. на материалах отечественных и зарубежных исторических исследований позволило автору решить научные проблемы, позволяющие выявить тенденции в генезисе евразийских взглядов и теорий.

Первая проблема: группировка евразийских школ и направлений, от 20-х годов прошлого века до наших дней. Автором выделены в результате проведения системного анализа:

одна классическая евразийская школа, нашедшая свое отражение в работах первых евразийцев русского зару¬бежья 20-х годов (П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, П.П. Сувчинский и др.);
пять современных идейно-научных российских евразийских школ: позднее евразийство (Л.Н. Гумилев), неоевразийство (А.Г. Дугин), академическое неоевразийство, современное левое евразийство (Р. Вахитов, С. Г. Кара-Мурза), современное право-консервативное евразийство.

- школа зарубежных исследователей: историков и классиков западно-европейской и евразийской исторической мысли, в основном геополитического характера (Х. Маккиндера, К. Хаусхофера и др.), а так же Ж. Аттали, З. Бжезинского, И. Валлерстейна, Ф. Моро-Дефаржа, Р. Пайпса, Дж. Сороса, А. Тойнби, С. Хантингтона. В ней широко использовались некоторые евразийские подходы к элементам прикладной политики.

С опорой на материалы классической евразийской школы автору удалось выделить основную идейную проблематику евразийских взглядов по отношению к России-Евразии в процессе их исторического и политического развития. К ним следует отнести такие идеи, как политико-территориальные аспекты места России-Евразии в цивилизационном процессе, проблемы исторического опыта России в формировании границ и территорий, евразийский аспект узловых периодов русской истории.

Автором была проведена сравнительная характеристика евразийских взглядов в ходе их генезиса на всех этапах исследуемого исторического периода. В результате проведенного автором сравнительного анализа выяснилось, что евразийские взгляды и теории в ходе своего развития прошли следующие этапы.

Первый этап – 20-е годы XX в. В его рамках формировались: идея евразийской самобытности России, политические иллюзии евразийцев 20-х годов по поводу замены большевизма евразийством, культурно-цивилизационный подход к истории и будущему России, рассмотрение феномена капиталистической культуры, становление отношений в России и Евразии по принципу «государство и нация», исторически сложившаяся модель управления страной по принципу «евразийского отбора», соучастие народа России в политическом управлении по принципам «демотия».

Второй этап – 30-е годы XX в. В его рамках формировались идеи евразийского национализма (1931 г.), сюжеты Г.В. Вернадского из российской истории, затрагивающие проблему выбора и перемещения столиц России. Принципиальную роль в формировании взглядов поздних евразийцев играло изучение истории переноса столичных городов России как ключевой исторической и политической проблемы, а также цивилизационно-культурологическая парадигма.

Третий этап – 90-е годы XX в. – начало XXI в. Ему свойственны историческая преемственность неоевразийства конца XX в., соотношение взглядов классических западных (американских и европейских) историков, имевших геополитическую специфику и аналогичного направления русских евразийцев, Именно у историка-неоевразийца А.С. Панарина взято исходное для этих взглядов определение: «Геополитика – это разновидность внешней политики, определяемая территориальной близостью партнеров, (соперников) и создающая поле сопряжения между интересами сопредельных стран. Наука геополитики (геополитическая теория) исследует связи между пространственными и функционально-политическими характеристиками тех или иных регионов мира».

Автор выделяет ряд исторических уроков, вытекающих из опыта исследования развития евразийских взглядов и отношений в рассматриваемый период на материалах отечественных и зарубежных историков. А именно:

Урок первый – продолжая традицию историков и теоретиков евразийства, российская школа неоевразийцев, мобилизуя и организуя исторический и современный фактический ма¬териал, отрабатывает актуальную антимондиалистскую и антиатлантистскую аргументацию. В связи с этим следует говорить о необходимости сохране¬ния за Россией роли геополитического «балансира» на просторах северной Евразии, удержания ею исторической миссии поддержания равновесия между Востоком и Западом, понимаемых в их культурно – цивилизационной ипостаси.

Урок второй – приоритеты в сотрудничестве России с зарубежными странами должны определяться в соответствии со складывающимися политическими евразийскими реальностями. Самодостаточность нашей страны и в настоящем, и в будущем не отрицает, а предполагает критическое исследование исторических взглядов и концепций, в том числе и принадлежащих к богатой школе русского, зарубежного евразийства. Преобладающую эмоциональную сторону в евразийском восприятии происходящего в свое время подметил Николай Бердяев. «Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на произошедшую катастрофу (Октябрьскую революцию)», — писал он. Бердяев предупреждал: «Такого рода душевная формация может обернуться русским фашизмом».
Урок третий – при выборе политических партнеров в мире необходимо учитывать весь комплекс взаимоотношений с ними, исходя не только из конъюнктурных политических обстоятельств, но и из опыта общего исторического прошлого, геополитических и геостратегических интересов и перспективы на будущее.

Урок четвертый – добрососедские отношения между Россией и дружественными ей странами евроазиатского региона должны являться прочным фактором стабильности не только в регионах Евразии, но и во всем мире. Задача историков и политиков сегодняшнего дня – поднять эти отношения на новый, более высокий уровень.

IV. ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ И РЕКОМЕНДАЦИИ

Научно-практическая значимость работы определяется интересом современной исторической науки к взглядам историков-евразийцев на место России в современной истории. Анализируемый в ней материал и сделанные выводы могут способствовать дальнейшему развитию отечественной исторической науки, так как расширяют знания по истории евразийской общественной и научной мысли в стране и за рубежом.

Критический анализ взглядов евразийцев русской школы и неоевразийцев позволяет использовать накопленный ими опыт в улучшении образовательной системы в целом. Обобщенные материалы исследования могут быть использованы для написания учебных пособий, информационных сборников, организации конференций, «круглых столов» и лекториев по истории становления евразийских взглядов.

Содержание диссертации может оказать и значительную помощь профессорско-преподавательскому составу, соискателям, аспирантам и адъюнктам в разработке таких научных направлений, как «История военной мысли евразийцев «русского зарубежья», «Российская армия как объект исследования евразийской школы», «Евразийцы о геостратегических ресурсах России».

Практическая значимость диссертации заключается в том, что научно-теоретические положения, выводы и практические рекомендации, сформулированные диссертантом на основе проведенного исследования, могут быть применены в подготовке политических проектов и решений, учебно-воспитательном процессе и научно-исследовательской работе военно-учебных заведений Вооруженных Сил и гражданских вузов.

Предложенные в диссертации основные научно-практические рекомендации сводятся к следующему.

1. Фактологическая база диссертации может быть использована для оказания помощи профессорско-преподавательскому составу, соискателям, аспирантам и адъюнктам в разработке таких научных направлений, как «История военной мысли евразийцев «русского зарубежья», «Российская армия как объект исследования евразийской школы», «Евразийцы о геостратегических ресурсах России».

2. По мнению диссертанта, назрела настоятельная необходимость подготовки и издания специальной монографии на тему: «Исторический опыт и проблемы преемственности евразийских концепций отечественных и зарубежных исследователей».

3. Автор полагает, что пришло время достаточно тесного научного сотрудничества российских историков с историческими ведомствами других, заинтересованных в разработке данной темы, стран, таких, как США, Англии, Франции, Индии, Египта и т.д. В рамках совместной программы исследований возможна организация и проведение научных конференций и семинаров, создание смешанных групп военных историков различных стран для осуществления совместных проектов. С этой целью на базе Института военной истории Министерства обороны РФ целесообразно было бы провести научную конференцию с участием представителей Генерального штаба Вооруженных Сил РФ, военно-промышленного комплекса РФ, военных академий и военно-учебных заведений по теме: «Исторический опыт военного сотрудничества России со странами Евразии и пути его использования в XXI веке».

4. По мнению диссертанта, назрела настоятельная необходимость подготовки и издания специальной монографии на тему: «Исторический опыт и проблемы преемственности евразийских концепций отечественных и зарубежных исследователей».

Структура работы отражает логику и порядок исследования поставленных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав (шести параграфов), заключения и списка использованной литературы.

V. АПРОБАЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ

Основные положения диссертации излагались в выступлениях на: заседаниях кафедры общественных наук Российской таможенной академии, на международном семинаре в г. Краснодаре.
а) статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендуемых ВАК РФ:
1. Сердюк О.В. История Руси-России в геополитическом осмыслении русских евразийцев //Вестник Московского государственного областного университета Серия «История и политические науки». – № 2. 2009. – 0,6 п.л.
б) другие публикации:
1. Сердюк О.В. Историческое место Руси-России-Евразии в трудах представителей отечественной и зарубежной евразийской мысли.– М: НГОУ ИГА. – 2009. – 4,1 п.л.

Общий объем публикаций по теме – 4,7 п.л.

О.В. Сердюк